Судьба моих собак.

Первыми моими товарищами по охоте, кроме отца, были Ванька Вольный и Балашевич. С Ванькой Вольным читатель отчасти знаком, но я передам еще несколько подробностей о нем, об охота и собаки.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ ИЗ АРХИВА ПАВЛА ГУСЕВА

Фамилию Вольный он получил вследствие того, что был отпущен на волю еще в молодости, кажется, за то, что согласился быть мужем прежней фаворитки барской, ужасной по характеру женщины.

Жена, имевшая еще следы прежней если не красоты, то миловидности, едва выносила около себя урода мужа и изменяла ему…

Но это целая драма и к моим воспоминаниям не относится.

Замечу только, что Татьяна Ивановна (так звали жену Вольного) имела неограниченную власть над мужем.

Вольный был страстный охотник (впрочем, иначе я не стал бы и говорить о нем) и свободное время от тканья бумажной холстинки, чем он добывал себе поистине черствый кусок хлеба, посвящал охоте за зайцами, угощая свою суровую половину, хотя и нечасто, мясным блюдом.

Татьяна Ивановна, лакомая до зайцев, в удачную охоту мужа была с ним ласковее обыкновенного. Зато после неудачного поля бедный Ванька Вольный едва решался показаться жене на глаза. Я помню такой случай.

Раз в праздничный день Ванька Вольный по обыкновению собрался с ружьем и, уверенный в удаче, велел жене погодить топить печь до его возвращения, чтобы заодно зажарить зайца.

— Я вот тут обойду яровое и вернусь часа через два, — прогнусавил он.

— Ну-ну, погожу. А ты поскорее!

Вот поджидает Татьяна Ивановна своего охотничка час, другой, третий. Уж полдень.

— Что же это он, гнусавый черт, нейдет? — думает с сердцем жена. — Для праздника без обеда, что ли, быть?

Она затопила печку, поставила щи и приготовила для зайца сковородку.

— Вот как раз! — думает Татьяна Ивановна, увидав в окно мелькнувшую фигуру охотника.

Ванька Вольный взошел в избу, как-то съежившись, с глупой улыбкой на лице. Робко постояв у двери, повесил ружье на стену и, подойдя к жене, сказал:

— Нет, нынче ничего не попалось. Все зайчики разбежались. Я уж старался длинноухого, хе-хе-хе…

Но жене было не до шуток. Взбешенная напрасными ожиданиями и приготовлениями, она схватила ухват и принялась им колотить неудачливого охотника. Ванька Вольный был кроткий, необидчивый человек и вскоре же после этой экзекуции помирился с супругой.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ ИЗ АРХИВА ГДМ

Моя охота.

В ту осень, когда я начал охотиться, у него околела единственная гончая собачонка — причина его разлуки с ружьем. Зиму он кое-как промаячил за своим ткацким станом, а весною не утерпел и купил опять ружье.

Балашевич был совершенная противоположность Ваньке Вольному как наружностью, так и характером. Он был красив, несмотря на почтенные лета, и в доме был полновластным хозяином-деспотом. Жена и дети не смели перед ним пикнуть и боялись его, в особенности после неудачной охоты, когда Балашевич приходил в ярость от каждого пустяка.

Странная судьба Балашевича! Старый дворовый, он был отдан в молодости барином в ученье в московскую школу живописи, ваяния и зодчества. Выказав порядочные способности к живописи, перешел уже в натурный класс, когда, вследствие ссоры eгo барина с начальством школы был неожиданно взят назад в деревню.

Я видал первые произведения Балашевича и всегда жалел загубленные зачатки таланта.

По взятии из школы живописца вскоре женили. Потом заставили раскрашивать дом, церковь. затем пошла какая-то безалаберная, скитальческая жизнь.

Наконец Балашевич окончательно поселился недалеко от нашего имения в деревне Рекино, по соседству с Ванькой Вольным. Здесь он стал писать иконы для крестьян и завел огород.

Об огороде Балашевича стоит сказать несколько слов. Трудолюбивая семья из крошечного клочка земли сумела извлечь, кажется, невозможной для других выгоды.

Только при личном труде своего семейства и небольшой затрате на семена Балашевич продавал каждую осень много картофеля, капусты и других овощей.Если же прибавить к этому мед и воск, то доход значительно прибавлялся.

Огород Балашевича был буквально крошечный, и если бы вам показали его издали и сказали, что он приносит несколько сот рублей доходу, вы ни за что не поверили бы. Если бы вы взошли в него, например в конце лета, и тщательно осмотрели на диво обработанную землю, роскошный рост овощей, черные, желтые и красные от количества ягод кусты смородины и крыжовника, осыпанные яблоками деревца и необыкновенный порядок каждого участка, каждой грядки, кустика и даже отдельного растеньица, прислушались бы к жужжанию тысячных роев пчел. Полюбовались бы красиво расставленными возле яблонь и изгороди ульями, маленьким прудком, вырытым в самом огороде, чтобы вода была под рукою, причем, быть может, удивились бы выпрыгнувшему из этого прудка жирному карасю, — то вы бы пришли в восхищение и вполне поверили…

Кроме огорода и писания заказных образов, Балашевич занимался набивкою чучел.

ФОТО BIODIVLIBRARY/FLICKR.COM (CC BU 2.0)

Заядлый охотник.

Любил я, отправляясь на охоту, заходить к Балашевичу. Всегда чисто вымытые некрашеный пол и такие же стены. Старый кожаный диван у правой стены, ружье и охотничьи сумки — на левой. В углу в киоте образ Божьей Матери, работа самого хозяина, лучшее его произведение и гордость.

На полках всевозможные чучела: ястреба, голуби, скворцы, цапля, утки, кулики, чайки и множество разнообразных мелких птичек. Под ногами снуют кролики, над головой в клетке поет дрозд… От всего веет чем-то приятным, охотничьим…

Да, Балашевич был охотник. Образа, огород, чучела — все это было необходимостью, средством для земного существования. Но отдыхом, забвением семейных дрязг, душевным наслаждением была охота.

В продолжение всей жизни Балашевич не изменял ружью, и куда бы ни толкали его волны моря житейского, всюду находил он возможность уделить время охоте.

Читатель видит, что Балашевич и по образованию, и в материальном отношении отличался от почти нищего, бездетного соседа. Но каких только неподходящих друг к другу личностей не соединяет охота!

Она же сделала и Ваньку Вольного с Балашевичем закадычными друзьями. Я уже заметил, что живописец был богаче ткача и потому имел возможность держать не одну плохонькую, а пару хороших гончих, трубу и плетку.

Последних предметов Вольный никогда не заводил и собаку звал на кондукторский свисток, даже не вынув из него пробку. Этим дрожащим свистом он часто пугал меня в лесу. Приятели обыкновенно охотились вместе.

Совсем невыдержанная собачонка Ваньки Вольного часто сбивала собак Балашевича и мешала охоте. При этом стрелки несколько ссорились.

— Что-то вы, Иван Иванович, понапрасну пускаете свою шалаву? — говорил, бывало, Балашевич, поправляя очки и строго смотря на товарища. — Ведь предлагаю вам за всякое время охотиться из-под моих собак, а вы своего пса суете… только портите. У меня рог и все такое, а вы своим несообразным свистком оглушили совсем, гончих портите, а все как есть понапрасну.

Ванька Вольный горячился, кричал, защищал собаку, защищал свисток и в конце концов, чуть не разорвав барабанную перепонку в yxе Балашевича последним свистом, брал подбежавшего своего пса на веревку и разделялся с товарищем. Это не мешало на другой день приятелям как ни в чем не бывало отправляться вместе на охоту.

Но что же заставляло Ваньку Вольного, с трудом добывавшего и себе-то с супругою черный хлеб, содержать еще прожорливое животное? Охотничья гордость и больше ничего. Охотиться из-под чужих собак было горько и отравляло удовольствие.

Когда у Вольного почему-либо не было собаки, он даже совсем не ходил с Балашевичем, а отправлялся один сторожить зайцев на яровых или озимых.

Эти два старичка впервые познакомили меня с охотой с гончими. Им я обязан многими радостями, и воспоминания о них тесно связаны с моей первой охотой.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ ИЗ АРХИВА ПАВЛА ГУСЕВА

Участвуя в охоте Балашевича с Вольным, я сначала только завидовал, как тот или другой старичок заполучали себе за спину cеpогo прыгуна, но наконец и мне удалось убить зайца.

Это было глубокою осенью. Деревья голые. Желтый и черный лист шуршал под ногами. Три гончих моих товарищей дружно заливались по горячему следу. Я прижался к кустику и, волнуясь, ожидал.

Ближе и ближе слышится гон, сильнее и сильнее бьется в груди сердце. Вот в частом мелком осиннике мелькнуло что-то белое.

Я успел выстрелить. Заяц остался на месте. Не помня себя от радости, я бросился к нему. Гончие, прибежавшие было на выстрел, заварили вновь по зрячему шумовому беляку.

Заяц стонал и кружился на одном месте. Я схватил его за ноги и ударил головой о белый пенек березки. Заяц так пронзительно и жалобно закричал, что я бросил его на землю и как полоумный, зажав уши, пустился бежать прочь.

Устав бежать, я сел на землю и, не отрывая от ушей рук, долго сидел в таком положении. Наконец я решился освободить уши. Заячьего крику не было слышно, но зато на весь лес разносился кондукторский свисток Ваньки Вольного. Нервы мои поуспокоились, и я решил возвратиться к месту выстрела. Возле моего зайца стоял Вольный и неистово свистал.

— Что же это вы от зайца-то убежали?

— Да он очень уж кричал. Я не знал, что с ним делать.

— Эх вы, охотник!

Пенек, о который я ударил зайца, был красный от крови. Долгое время я не мог без некоторой дрожи пройти мимо этого красного пня. Впоследствии, конечно, я не занимался уже такими пустяками…

Как ни относились дружелюбно ко мне товарищи, но у меня, как и у Ваньки Вольного, явилась охотничья гордость. Мне стало неприятно стрелять из-под чужих собак. Не имея возможности на первых порах завести гончих, я задумал пустить в дело дворняжек.

 

Мои собаки на охоте.

Оказалось, что они все страстно любят гоняться за зайцами и при этом показали прекрасные качества. Збогарка, гончий ублюдок, плохо чуткая, взбалмошная, гоняла зря, голосила только по зрячему. Постоянно мешала другим, так что я перестал совсем брать ее на охоту.

Трезор, большая желтая дворняга с отрубленным хвостом, неустанно рыскал на небольших кругах возле меня, быстро находил зайца, гнал с великолепным голосом самую короткую дистанцию и бросал. Потом старался найти другого зайца, или останавливался на лесных дорожках и слушал, не гонят ли другие собаки, и тогда с голосом присоединялся к ним. Брал я его только для подъема зайцев с лежки.

Шарик, маленькая черная лохматая собачонка. Он имел чутье необыкновенное, но медленный поиск. Он не горячился. Найдя зайца, с однообразным ровным, довольно тихим голосом гонял его целый день, пока тот не подвернется под выcтрел.

Шарик гонял не хуже любой гончей. Мне за него предлагали хорошие деньги, но я, конечно, не отдавал, и его у меня украли. Всю жизнь я буду помнить тебя, милая собачка, подруга моего детства! Взял я с тобой довольно и беляков, и русаков, как из-под породистой хорошей гончей.

Участь моих собак была печальна. Трезора съели волки. Збогарку застрелил из револьвера наш арендатор Б. за то, что она унесла из чулана кусок масла. Говорят, Б. связал Збогарке ноги и положил на балкон, где находились его жена и теща.

Там он в виде приятного сюрприза на глазах женщин сделал по несчастному животному несколько выстрелов. Причем первым раздробил ноги и только последний пустил в голову.

Случай этот сильно поколебал во мне мнение, что все без исключения охотники — хорошие люди, потому что и Б. был охотник.

Валерий Сысоев
6 ноября 2019 в 14:40